Анна Петровна Кашкан встретила Великую Отечественную войну в четырехлетнем возрасте. В памяти женщины остались некоторые эпизоды с тех неспокойных времен.

В годы Великой Отечественной войны леса вокруг Теплени стали местом дислокации партизанских отрядов. Оккупанты не могли с этим мириться. В июле 1941 года была сожжена деревня Тростенец, в январе 1943-го – Рыбаковщина и Колодино, в марте этого же года – Рудково (вместе с жителями), в июле – Кореневские, в августе – Теплень, в январе 1944 года – Кашканы и Разделень. В последней из перечисленных деревень жила в то время и Анечка с родителями и двумя младшими сестричками.

Петр Николаевич и Наталья Тарасовна жили, как и многие другие односельчане, от работы на земле. А земли той немного было в крестьянской семье из раздела. Мужских же рук — только две, у хозяина. Надеялся Петр Николаевич заполучить физическую подмогу в будущем, но на протяжении пяти лет родились в семье три девочки. В 1937 году появилась на свет Аня, затем – Галя и Соня, и только в послевоенное время — сын Петр и четвертая дочь Зоя. Поэтому и приходилось много работать. Не помнит Анечка, чтобы отец играл с детьми, баловал малышей, чаще детские воспоминания связаны с мамиными заботами о семье.

Вероломное нападение фашистов поменяло мирный труд и планы на дальнейшую жизнь. Словно недосмотренный сон, остались в памяти девочки (а может, это уже более позднее восприятие, после увиденного с послевоенной кинохроники?) ужасы от самолетов с черными крестами, которые с оглушительным рвом летят низко над землей, кажется, вот-вот зацепятся крылом за высокую Березину возле дома, за сам дом. А еще – черные тучи, но не от наполненных влагой облаков, но от дыма и угара, славящегося по окрестностям после взрывов из пушек и сброшенных с самолетов бомб.

Фронт прошел на восток. В первые недели, месяцы после отступления наших войск многие сельчане были уверены, что это ненадолго, вот теперь, через неделю-другую, под командованием Сталина и полководцев из Москвы Красная Армия перегруппируется, соберется в кулак и так стукнет по фашистам, что те без оглядки побегут назад. Такую убежденность передавали мирным жителям и появившиеся в здешних лесах партизаны. И люди им верили, так как среди них были не только местные молодые люди, по разным причинам не попавшие на фронт, но и бывшие офицеры и солдаты, попавшие в окружение, а также оставленные на оккупированной территории для организации массового сопротивления оккупантам партийные и советские работники.

Лесные борцы часто наведывались в деревни — к своим родственникам, знакомым, отдохнуть после рейда за несколько десятков километров, сменить белье, подкрепиться. И в дом к Петру Николаевичу и Наталье Тарасовне не раз заходили. Но, увидев трех младенцев, нередко отказывались от скромной пищи, что предлагали хозяева, час-другой отдыхали и уходили.

Однажды пожаловали на сумерках группой, принесли на носилках раненого во время боя с захватчиками друга. Просили подержать его у себя, перевязать, когда придет в сознание – хоть чем покормить. Обещали, что, если доберутся до лагеря, пришлют за ним группу с медицинским работником, а после заберут в лес. Сельчане согласились. Но раненый не приходил в себя, время от времени что-то бормотал, бредил. Женщина клала на него горячий лоб смоченную в холодной воде тряпочку, тот на короткое время затихал. Когда взрослые на несколько минут отделялись, следить за состоянием бойца просили старшую дочь, если что – бежать к ним. Но партизан так и не пошел на поправку, через двое суток умер.

Изредка наезжали и немцы, полицаи. Оккупационные власти вскоре установили за правило не самим ездить по небольшим деревням, разбросанным среди лесов, где можно наткнуться на «лесных бандитов», а чтобы мужчины, что здесь остались, привозили в Озеро, где располагалось командование захватчиков и их прислужников, продукты питания, теплую одежду, прочее. Сами разделенцы установили очередь, и Петру Николаевичу несколько раз пришлось привозить в соседний населенный пункт ящик с картошкой, зерном.

Когда фашисты въехали в разделение (а было это в январе 1944 года, захватчики уже терпели на фронтах одно поражение за другим), в нашем доме были мама и маленькие сестрички Галя и Соня, — рассказывает Анна Петровна. — Запрягли коня, посадили их на воз, еще несколько таких телег с женщинами, детьми направились в сторону деревни Проходы. Наверное, команды уничтожать людей не было. Над домами, гумнами, сараями вспыхнуло пламя. В проходах наших родственников, еще несколько семей (три женщины, шестеро детей) завезли на подворье Юрия Новаковского. Немец сбросил с воза на снег одеяло, посадил на него малышей, взялся за автомат, что-то загергетал по-своему, женщины поняли только два слова: «Киндер капут!» Но самого страшного не произошло – никого стрелять не стали…

Через несколько часов перепуганные жители раздела (а в огне сгорели все 11 домов) вернулись на место сожженной деревни. Пришли и те, кто во время беды отсутствовал. На первых порах разместились у родственников, знакомых в соседних населенных пунктах, а у кого были мужчины, чуть сильнее подростки, пожилые люди, стали строить землянки. Непросто это было делать в январские морозы, но другого выхода не было. Вскоре и Петр Николаевич привел семью в такое сооружение.

Ложились спать и просыпались при постоянном чувстве холода, голода, страха, — вспоминает Анна Петровна. — Папа, мама старались нас утешать, когда малыши плакали, просили потерпеть, скоро война закончится, мы построим новый дом, будем жить в тепле, и еды больше будет. Но это не надолго помогало, через час-другой голодные желудки и ветер, гудящий поверх голов, снова вынуждали девочек плакать. Немного веселее стало, когда потеплело, мы начали вылезать греться на весеннее солнце. Появился первый щавель, молодая крапива выросла – хоть маленькое разнообразие в еде, но не наесться.

Наконец пришло освобождение. Стали обсуждать, в каком месте бывшей усадьбы лучше поставить новый дом. Однако ни в июле 1944 года, ни через месяц строительство так и не началось. Петра Николаевича, других мужчин, остававшихся в годы лихолетья на оккупированной земле, сражались с врагом в партизанских отрядах, призвали в армию.

Через месяц-второй получили родственники первое письмо. Хозяин писал, что он жив-здоров, гонит немчуру на Запад. Потом было еще несколько писем, а обратно жена и дети ничего послать не могли, так как не задерживались на месте фронтовые части.

Выжил Петр Николаевич в той передряге. Как и мечтали многие из наших людей, догнала советская армия захватчиков к их логову, и мужчина из раздела завершил войну под Берлином. Вернулся в родные места с медалью «За отвагу», другими наградами. Рад был встрече с бывшими соседями, знакомыми, ушедшими на фронт в 1944 — м, — Григорием Зуевским, Сергеем Климовичем, Кузьмой Кашканом, другими.

Нелегкими были первые послевоенные годы. Родители работали в колхозе (хозяин — конюх, его жена – в полеводческой бригаде). Жили в той же землянке, только через два года перебрались сначала во временное здание, а затем построили лучший дом. Девочки в лаптях ходили в школу (были начальные в проходах и зелени). Вспоминает Анна Петровна, как по дороге из школы забегали на конюшню при хуторе, где варили лошадям картошку, добавляли льняные мезги. И дети были рады такой временной еде, ведь дома нередко и этого не было.

Анна отучилась семь лет и пошла на работу. Удалось устроиться на молочный пункт от городского маслозавода,где перерабатывали колхозное молоко на сметану, масло. Позже это мини-предприятие перешло к колхозу, где женщина работала лаборанткой до выхода на пенсию. В 1959 году вышла замуж за колхозного водителя Антона Кашкана, стала жить с ним в Проходах. В семье родились два сына и две дочери, имеет сейчас Анна Петровна 8 внуков, 10 правнуков, которые частые и желанные гости в бабушкином доме. А за 83-летней женщиной ухаживает сын Анатолий, который для этого покинул Минск. Вместе держат лошадь, кур, собирают в эти дни урожай с огорода.

Виктор СОБОЛЕВСКИЙ, Сергей ШАРАЙ (фото)