До войны Ася вместе с матерью и другими сверстниками (а было девушке на то время всего десять) работала уже на колхозном огороде — полола, ухаживала за огурцами, помидорами. В войну из семьи Александровичей погибли на фронте брат отца, двоюродный брат Аси.

Дом Александровичей стоял в начале улицы Ленинской (раньше она называлась Большой). Здесь, в зданиях, до недавнего времени принадлежавших райотделу внутренних дел, фашисты разместили свою комендатуру. А рядом жили семьи евреев, татар.

Предки Амурата Османовича и Айши Ибрагимовны Александровичей жили в нашем райцентре издревле. Об этом свидетельствуют корни их рода-людей с такой фамилией в Узде много. Хозяин одним из первых вступил в образованный в поселке колхоз “Интернационал”. Первым его председателем был еврей С. Реутович, а Амурат Османович стал главным бухгалтером. Он был сторонником революционных преобразований на селе, сам поддерживал и других агитировал за коллективное хозяйствование. Не случайно же позже его личным вещам, документом нашлось место в районном историко-краеведческом музее.

В семье А. Александровича было семеро детей, два сына и пять дочерей. Старшая родилась в 1923 году, последний ребенок — в 1940-м. Ася — в 1929-м. В памяти Асеи Амуратовны сохранились некоторые события еще довоенной пары.

А как же, помню, как в школу ходила, — вспоминает женщина, которая сейчас живет на улице Пролетарской. — До войны четыре класса закончила. И в колхоз на работу бегала. Мама работала в полеводческой бригаде, на нее и старших детей отводилась норма трудодней, и никакой скидки на то, что папа “в начальниках”, не было. Все вручную делалось — картошку сажали, колхозный огород досматривали. До войны в хозяйстве была только одна машина-полуторка. Мы, дети, вместе со взрослыми рассаду помидоров, огурцов высаживали, пололи, поливали. Мама говорила: не будем работать, нечего будет есть.

Началась война. Бывшую колхозную землю разделили — по три гектара на семью получилось. До этого у Александровичей был небольшой участочек рядом с домом-и в те годы, и теперь улицы Ленинская, Пролетарская застроена так густо, что на сад, огород места практически не оставалось. А здесь такая роскошь. В трех местах выделили семье землю-возле дороги на Борки, в районе райсельхозтехники и вблизи Тычинок, недалеко от бригадного двора, рядом с урочищем Ляховщина-когда-то здесь были земли пана Ляховского. Хозяина по возрасту на фронт не взяли, но непросто было ему прокормить семью из девяти человек, так как сыновья были еще маленькими. Как и до войны, работали жена, старшие дочери. Немцы обложили каждое подворье естественным налогом — необходимо было ежегодно отдавать определенное количество урожая ржи, пшеницы, картофеля, других продуктов.

Как в родной город пришли немцы, Ася Амуратовна не помнит. Проснулись однажды наутро, а по улицам уже разъезжают на автомобилях, мотоциклах чужаки в непривычной форме. Фашисты разместили свою комендатуру в домах в начале улицы, ближе к Красной площади.

На Узденщине оккупанты начали создавать гетто для евреев. На улицах Пролетарской, Ленинской и Октябрьской собрали людей этой национальности не только из Узды, но и из Лоши, Могильно, Шацка, выселив из домов здешних жителей. Татар не трогали. Евреи устраивались на новом месте и не знали, что их ждет. Специальной охраны вокруг гетто не было, но людям запрещали покидать жилье без разрешения.

День семнадцатого октября 1941 года надолго запомнится многим жителям райцентра. Фашисты и их местные помощники — полицейские оцепили территорию гетто. Людей, включая стариков, детей, выгоняли из домов, приказывали идти к машинам. Узников вывозили за город, к специально приготовленным ямам. Там они и нашли вечный покой, только единицам удалось выжить — их спрятали у себя, подвергая страшному риску свои семьи, татары.

Это была жуткая картина, — вспоминает Ася Амуратовна. — Евреи жили с двух сторон от нашей усадьбы. Рядом-семья Фишбейнов. Хозяин в начале войны ушел на фронт, дома остались его жена и трое детишек, Маша, Фира и Белка. Ночью, когда шел основной хапун, им удалось скрыться-словно предчувствуя беду, хозяин еще до войны сделал в доме потайную комнату, за двойной стеной. А утром в дом запрыгнули полицейские с точным списком членов семьи. Скрытых отыскали, выгнали на улицу. Плакали дети, плакала женщина. И таких на улице было много…

Никогда не забуду и такой случай. Ночью забрали семью Контаровичей. Мальчик, ему лет двенадцать было, успел спрятаться в надворной постройке. Назавтра появились предатели-полицаи, долго доказывали немцам, что здесь должен быть еще один человек. И нашли малыша, стали выгонять на улицу. Мальчик, вероятно, уже знал, какая судьба постигла его родителей, родственников, начал проситься (я все это слышала!): «Дяденьки, отпустите меня, не стреляйте… «. Да полицай только сердито зарычал на малыша, схватил за шкирку и выбросил на улицу, к машине.

В течение ночи и дня слышались с окраины Узды выстрелы, крики людей. Когда все утихло, более смелые мальчишки, несмотря на запрет старших, решились посмотреть. Рассказывали: в некоторых местах земля шевелилась. Расстрелянных, а среди них были и раненые, возможно, и такие, что пали живые, фашисты и их приспешники немного присыпали землей.

На месте расстрела граждан еврейской национальности (а это свыше трехсот семей, примерно 1740 человек) после войны был установлен обелиск.

Семья Александровичей, их соседи стали очевидцами других зверств фашистов. Не раз приходилось видеть, как вели к комендатуре захваченных в городе, сельских населенных пунктах партизан, представителей мирного населения, которые им помогали. А потом — с бирками на груди («Я, такой и такой, не подчинялся решениям новой немецкой власти…») выводили на площадь и в присутствии угнанного населения вешали.

В семье Александровичей погибли на фронте брат отца офицер Александр Александрович, двоюродный брат Осман (ему и тридцати лет не было, остался сиротой малый сын). Живя в нескольких десятках метров от комендатуры, ежедневно подвергались опасности все члены семьи. Да повезло-выжили.

После войны шестнадцатилетняя Ася продолжала учебу в вечерней школе, а днем работала в колхозе. Выполняла ту же работу, что и в предвоенные годы: жала рожь, садила-убирала картошку, следила за огородом. Три ее сестры вышли замуж и перебрались в Минск, пошел на свой хлеб и переехал в Могилев брат. Нашла семейное счастье и она-стала женой Александра Конопацкого, который работал кладовщиком при обувной артели. Семья перебралась жить на улицу Пролетарскую.

Сменила Ася свою сельскохозяйственную профессию на городскую — сначала ее приняли ученицей продавца в райсоюз, а потом заочно закончила Минский кооперативный техникум и стала работать старшим бухгалтером на оптовой базе райпо. Работе в системе потребкооперации отдала Асея Амуратовна сорок лет. Немало незабываемых минут связано с работой в этом коллективе: совместные субботники и демонстрации, срочные служебные отчеты и туристические поездки в разные уголки Советского Союза… Но невидимой тенью присутствовала в судьбе женщины прошлая война.

Виктор СОБОЛЕВСКИЙ, Сергей ШАРАЙ (фото)