Что такое война, страх, нищета, Мария Михайловна Стринкевич из деревни Теплень знает не понаслышке.

Вернулись на пожарище

Девочке было 12 лет, когда фашисты сожгли деревню Теплень. Тот страшный день и неделю, когда свезенные в соседнее Самолево тепленцы ждали своей дальнейшей судьбы, женщина не забудет никогда.

Полную машину людей нагрузили тогда немцы и вывезли в Самолево и закрыли в каком-то здании, — рассказывает женщина. — Как шел по деревне такой хапун, мама как раз блины пекла, так только и успела кинуть их с собой в припол. Меня за копошливость тоже дернули в машину. А по деревне тогда низко-низко летали самолеты, все горело, предупреждали, чтобы на пожарище никого не оставалось. Одна женщина-бедолага осталась. Так ее сразу убили. Все думали, что такая участь постигнет и нас, ведь, находясь в том закрытом шалаше, ничего лучшего в голову не приходило. А когда начали выпускать по два человека, то и вовсе паника началась. Мама мне тогда и говорит: “Марилька, как будут стрелять, то мы с тобой обнимемся и будем вместе”. Но ведь Бог миловал. Как оказалось, по два человека нас отпускали к речке мыться.

После недели таких страданий и неизвестности немцы начали людей отпускать. Разбирали таких горестей родственники к себе. У Марили с мамочкой родных не было. Их забрала к себе семья, ушедшая в деревню Осака, где были ее родные. Там и приютились на некоторое время. Когда же удалось побывать на месте своей деревни, то на пепелище своего дома нашли только какой-то один кол и курицу. Как она выжила-неизвестно. Начали строить землянки. Была такая и у матери с дочерью: необмурованная, наверху по ней росла трава, сначала прятались там от налета самолетов. Впоследствии это землянка стала и жильем.

После войны в первую очередь дома строили, лес выделяли семьям, чьи родные погибли на фронте. Мы с мамой строились позже, — продолжает рассказ Мария Михайловна. — Натерпелись всякого. Закончила я только четыре класса. Дальше надо было в школу в Яченку ходить, но ведь у меня нечего было ни обуть, ни одеть. Поэтому подростком научилась и косить, и пахать. Косой махала наряду с мужчинами. По шесть человек впрягались в плуг и по очереди пахали сотки всем односельчанам. А сколько копов на сенокосе переносила тогда молодежь! Старшие женщины стога клали, а мы выполняли более легкую работу, хотя и те копы были нелегкой ношей. С припасами тоже не шиковали. Были свои жернова, так мама пекла лепешки и возила в Минск, чтобы обменять на стакан соли или крупы. Пережив все это, нагоревавшись и натерпевшись, не могу и сейчас спокойно смотреть телевизор, где показывают, как “митингует” молодежь. Как на мой ум, то сейчас нужно только радоваться тому, что имеем, беречь мир и честно работать.

Насыщенные будни

Сама Мария Михайловна имеет 44 года стажа, из которых 27 лет отработала телятницей.

А что такое работа «на штате» в те годы, хорошо известно старшим людям, — говорит женщина. — Это значит, что все эти годы не имела я ни отпуска, ни выходного. Бывало на Пасху возвращаюсь с фермы, а на скамейке женщины сидят, к себе приглашают, а мне и посидеть нет времени, так как не успеешь дома осмотреться, как надо снова на работу бежать. На откорме кормили тогда животных три раза в день. Все было вручную, сами и стойла чистили. Я даже в декретном отпуске не была никогда, родив троих сыновей. Мама смотрела детей. Муж работал трактористом, также на работе был от темна до темна. Дома держали же и хорошее хозяйство. Чтобы заготовить корове сено, брали и нормы колхозной свеклы. И всего хотелось, чтобы больше ухватить, ведь жили же на копейки. Это уже позже немного разжились, а как были маленькие дети, то ягоды собирали и в Минск возили, чтобы купить какую-нибудь одежду. Стыдно было даже кому сказать, что когда замуж шла, то была у меня только одно платьице. Теперь же вон как красиво жить! Всего хватает: одежды-шкафы, продуктов — каких хочешь. Однако возраст уже не тот да здоровья нет.

Далее, рассказав о букете болезней, который не дает делать работу, Мария Михайловна хитровато улыбнулась и добавила: “Делать не могу, а на танцы еще способна”.

В юбилейном вальсе

И совсем по-особому, радостно засветились глаза женщины, когда начала рассказывать о недавней вечеринке, которую устраивали для нее родные в местной столовой в честь 90-летнего юбилея Марии Михайловны. А родилась она как раз на Яблочный Спас.

Собралось нас более двадцати человек, все свои, — говорит юбилярша. — Столько мне уже добрых слов и пожеланий наговорили, цветов и подарков надарили! Все топали и на танцах, и я вместе с ними. А тогда сын говорит: «Давай, мама, будем вальс танцевать», — и я так легко с ним покружилась.

Да не только в юбилейном вальсе покружился Ветеран труда. Она удивила всех гостей и своей светлой памятью, и собственным творчеством.

Вся родня плакала, как читала им свое стихотворение про нашу Теплень, — вздыхает Мария Стринкевич. — Особенно, когда рассказывала о тех тропах, где ходили их родители. «Сейчас и следов их не найдешь, потому что травою они заросли. А придешь под дверь в дом, так никто их не сможет открыть. Раньше же мать всех встречала и старалась столик накрыть…”

С сожалением рассказывает самодеятельный автор о том времени, когда «по деревне гармонь играла и гуляли все до раннего утра”. Не менее трогательной получилась у нее и песня, где есть такие строчки: “Пасаджу я куст каліны на зялёным на лугу, прайшлі годы маладыя і туды я не дайду. Пасаджу лепш пры дарозе, каб было бліжэй відаць, хто адломіць тую ветку, мяне будзе ўспамінаць».

Обычные рабочие специальности выбрали ее сыновья. Есть среди них столяр, тракторист, слесарь. Младший сейчас живет в доме с мамочкой и многие бытовые вопросы взял на себя. В Гомеле и Минске живут семьи более старших. Часто посещают и помогают родному человеку внуки и племянники. Со всеми живет эта женщина в согласии и образе и по-прежнему остается преданной тем местам, где родилась, многое пережила и подождала такого почтенного юбилея.

Светлана МИХАЙЛОВСКАЙ, Сергей ШАРАЙ (фото)