Воспоминания академика Узденщины Александра Махнача
Восьмого декабря исполнилось 102 года со дня рождения нашего земляка, известного ученого Александра Семеновича Махнача (1918—2006). Он оставил отличительный след в белорусской науке , общественной жизни-подготовил 30 монографий и книг, свыше 400 научных публикаций, более 50 кандидатов и докторов наук, своих последователей. Среди творческого наследия выдающегося ученого и патриота своей страны-книги воспоминаний «Мой путь в науку»(1997) и «А. С. Махнач. Воспоминания и размышления” (2006). Эти заметки подготовлены по вышеупомянутым изданиям.
Детские и юношеские годы в Хотлянах
(отрывок из книги » Мой путь в науку”)
Родился я в деревне Хотляны в бедной крестьянской семье. Отец Семен Акимович и мать Прасковья Аксеновна Яковицкая-уроженцы и жители Хотлян. В 1919 году, когда мне не было и года, умер отец, у матери на руках остались шестеро детей от 1 до 14 лет. Голод, холод, работа с младенчества на чужих людей — такова была наша судьба. Об учебе и разговоров не могло быть, в семье все были необразованными. В 6—7 лет и у меня была почти «штатная должность» — подпасок, которого за кусок хлеба нанимали односельчане.
Хотляны-большая деревня (дворов 200), которая одной улицей протянулась с востока на запад более чем на три километра. Центральная часть называлась городком. Здесь находилась маленькая четырехклассная школа, а на кладбище-большая церковь с пятью позолоченными куполами. Рядом-колокольня с одним большим звоном и четырьмя меньшими. На Пасху сюда собирались сотни людей с расположенных на расстоянии 5—10 и более километров деревень.
К западу от местечка-участки деревни Середина и Соловьи, к востоку-Заболотье, Горенщина, Выгон и Дубровка. А еще были поселок и расположены с дореволюционных времен поместье помещика Путята. Местечко отделяло от Заболотья безымянная речушка (мы звали ее Хотлянкой), впадающая в Шать. В ста метрах от речки, на ее правом берегу, в Заболотье и жила наша семья.
Я очень любил Хотлянку. Она брала начало в двух километрах от Хотлян в болоте. Речка имела ширину от 3 до 8 метров, глубину 1—2, на отдельных участках — до 3—4. Было много рыбы. В весеннее половодье большими косяками шли на нерест язи. Взрослые ловили рыбу редко, у нас это дело считалось ленивым, а настоящее — поле, сенокос, уход за животными. Ловили рыбу дети. Я делал это небольшой корзинкой, в который обычно собирали картошку. За один-два часа можно было наловить на хороший обед (два-три килограмма). Попадали в корзину щуки, плотвы, налимы, вьюны, пескари, уклейки, раки. На удочку рыбу у нас никто не ловил.
Вокруг Хотлян было много болот. Людей привлекали сюда дикие птицы, клюква, голубика. За несколько часов столько клюквы можно было собрать, сколько можешь домой донести. Собирали только зрелые; зеленые ягоды, как сейчас, никто не брал.
В лесах водилось много диких кабанов, лосей, волков, зайцев, белок, много было и птиц. Волки наглели настолько, что днем около самой деревни хватали поросят, телят, ночью подкапывались в сараи и резали овец, коров. Часто зимой по вечерам пронизывал окрестности волчий вой.
Ближайшей от Хотлян «автострадой» была дорога Узда-Пуховичи, откуда можно было попасть в Шацк (в 10 км), где по воскресеньям и четвергам проводились базары, в Пуховичи (40 км), Лошу (10) и Узду (22). Дороги Минск-Слуцк в то время не было. Ближайшей от нашей деревни железной дорогой были станции Руденск (в 35 км, в Хотлянах ее называли Руденец), Пуховичи (40) и Негорелое (45).
Каждое крестьянское хозяйство в Хотлянах имело участок земли в одном из урочищ, расположенном от деревни за 0,5—5 км (Ляды, Плитница, Дедова Сосна, Застровье, Могилки, Пановище, Борки, Хвощево, Маньков Кут). В магазине ничего, кроме соли, спичек, керосина, ситца, конфет-подушечек, сахара или сахарина, не было. Изредка завозили одну-две бочки селедок. Имелись две мельницы (грубого и мелкого помола). В Любячи можно было выжать из семян льна, конопли, подсолнечника масло.
Почти вся одежда хотлянцев была домашнего изготовления: нижнее белье-из сурового льняного полотна, верхняя одежда — из льняной пряжи, шерсти, овчины и коровьей кожи, барана, зайца. В моде были длинные шубы и короткие полушубки, куртки. В каждом доме стоял ткацкий станок (веретено). Основная обувь-лапти, деревянники; сапоги имели только самые богатые семьи. Весной, летом и осенью ходили босиком. Торговец Янкель из Шацка продавал мыло, спички, иголки, конфеты, ситец и прочую мелочь.
На нашем дворе стояли три дома с хозяйственными постройками. Ближе к улице была наша хата, подальше от дороги-дяди Ефима, старшего брата отца, еще дальше-дяди Григория, младшего брата, инвалида империалистической войны. Третий брат отца Лаурен жил в деревне Завишино. А у матери были братья Яков и Алексей, сестры Матрёна и Анна. Все они жили в Хотлянах.
В 8 лет я пошел в первый класс школы. Учеба давалась легко. В 1930 году закончил четыре класса-и снова в пастушки. Ближайшие семилетки были в Шацке и Узде, куда шли учиться только дети более состоятельных родителей. На всю жизнь запомнил случай с третьего класса. С урока меня вызвали к завучу школы. Там обсуждался вопрос об оказании материальной помощи школьникам из бедных семей. Мне выдали куртку, брюки, рубашку и ботинки, не хватало только шапки. Не беда, была своя, с хотлянского зайца. Принес все это домой, мать в слезы: «Где взял». Рассказал. Мама сказала:
После смерти отца я много слез пролила, молилась, просила у Бога помощи. Не услышал он моих просьб. А теперь давай, сынок, помолимся за Советскую власть. Только она наша помощь и надежда.
В 1929—1930 годах произошли три важных события: расселение жителей деревни в мелкие (по 10—15 хозяйств) поселки, а после коллективизация и раскулачивание. Не менее 150 хотлянских хозяев перебрались в основанные рядом поселения. По жребию наша семья и еще 12 попали в Ляды. Мне понравилось это тихое место, рядом, за 100 метров, лес с множеством грибов, ягод. До Хотлян три километра, столько же до Валерьян и строящейся автодороги Минск-Слуцк. Приусадебный участок составлял 80 соток, оставшаяся — паша на расстоянии до километра. В деревне не было так называемых “кулаков-мироедов”, раскулачивали более-менее зажиточных середняков. У нас таких нашли четыре.
В Хотлянах организовали колхоз имени Дзержинского. Вступили в него не более 30 бедняцких хозяйств. Создали партийную и колхозную организации. Каждый день проводились беседы на политические темы. Часто ставились самодеятельные спектакли, комсомольцы смастерили более простые спортстроения (перекладину, качели). На площади в центре возвели трибуну.
Весной 1930 года наметили пробный выезд колхозников в поле. На это торжество приехали представители из района (Узды). Крестьянская колонна направилась в сторону мельницы. Мы наблюдали за этим событием из окна школы. Вдруг с церковной колокольни раздался звон. Это был сигнал к выступлению сельчан против колхозников, его, как выяснилось позже, подал наш одноклассник, которого соблазнили на такое дело килограммом конфет. Со всех концов деревни начали выходить люди, в основном женщины, с лопатами, вилами, палками, камнями. Так жители Хотлян отстаивали свое право на узкую полоску земли, собственную лошадку. Выезд в поле был сорван, колхозники возвращались в деревню с поникшими головами, некоторые — с окровавленными лицами. Зачинщиков беспорядков обещали наказать, но ограничились разговорами и увещеваниями.
Колхоз продолжал жить. Постепенно в него вступало все больше жителей. В Лядах, Плитнице и Зеленой Роще создали новый колхоз, имени Буденного, куда вступила и наша семья.
Пришли новые люди к руководству сельским советом, включая простых крестьян. Среди таких-Зося Михайловна Прузан, женщина с тремя детьми. Нашлись и такие (отец и сын Коптуры), соседи Прузан, которые ночью убили ее в собственном доме. Ее дети были в задней комнате, услышав беду, залезли к курам в подпечек, узнали бандитов по голосам. Позже их приговорили к расстрелу. Эти события нашли отголосок в годы Великой Отечественной войны. По доносам предателей был вывезен в Тростенец и там погиб отец Зоси Михаил Прузан. Ее брат Владимир, выпускник Хотлянской семилетки, воевал на фронте, после войны работал агрономом-селекционером. А младший брат бандитов Федор Коптур стал начальником узденской полиции…
Через год после того как я закончил начальную школу, в Хотлянах открыли семилетку. В одном пятом классе учились 30 человек в возрасте от 12 до 18 лет. Хотлянцы потянулись к учебе. В седьмом классе нас уже привлекали к ликвидации неграмотности среди взрослого населения. Практически все стали колхозниками. Контора колхоза имени Буденного находилась в нашем доме, руководил хозяйством мой двоюродный брат Иван Махнач (сын дяди Ефима). Я имел возможность читать газеты, поступавшие в контору. Привлекали меня к ведению бухгалтерского учета, в качестве посыльного для связи с бригадами, поручали вести протоколы колхозных собраний и заседаний правления. За год набиралась у меня до 70—80 трудодней.
К этому времени в нашей семье все стали взрослыми. В колхозе зарабатывали много хлеба, картофеля, можно было купить что-нибудь из промышленных товаров. Вскоре маленький колхоз имени Буденного присоединили к большему, имени Дзержинского…
С сокращениями подготовка материала Виктора Соболевского
