Иван Иосифович Кветковский родился и живет в нашем городе. В этот юбилейный год Великой Победы он отметит уже 94 года. На радость родных и удивление земляков он большой оптимист и весельчак. Да, наверное, бывает, когда немало повидал за жизнь горя и потерь. «Тогда более осознанно понимаешь, что дорожить нужно каждым прожитым днем, особенно мирным», — говорит ветеран войны.

В июне 44-го Ивану исполнилось 18-ть. А 22 июля его призвали на службу в армию.

Как раз под вечер, как солнце садилось, отправили нас от военкомата человек пятнадцать, — вспоминает Иван Кветковский. — Петрусь Шкурдь, Миша Воробей, другие знакомые ребята, с которыми вместе играли. По улице Ленинской направились в сторону Валерьян. Мать провела меня к мостам и вернулась … ждать с фронта.

На первый ночлег мы остановились в деревне Пырышево. К той поре как раз уже первый укос сена убрали, так мы на нем в сараях и переночевали. Наутро до темна дошли до Гацука в Слуцком направлении. И когда на следующий день добрались почти до Старых Дорог, нас подобрали военные машины и доставили в запасной полк. Вот здесь, считаю, нам очень повезло, ведь всех наших земляков, которых призвали 5 июля, сразу отправили на фронт, и все они погибли. Нас же под Смоленском три месяца учили владеть оружием, рыть окопы, даже строевым шагам ходить. А освободительные бои тем временем шли уже на территории Польши.

Именно там получил боевое крещение рядовой Иван Кветковский. Смело и уверенно чувствовал себя он за станковым пулеметом. Однако у войны свои законы: кровавые и беспощадные. В боях под Краковом парень был ранен. Ему раздробила обе ноги.

После все было, как в страшном сне. В медсанбате молодому человеку отняли обе ноги. Санлетучка (специальный поезд) доставила солдата в госпиталь в Могилеве. Здесь он пролежал с 25 декабря 1944 по май 45-го. В больничной палате услышал и долгожданное сообщение советского информационного агентства о полной капитуляции Германии.

Через некоторое время раненого Квятковского из Могилева доставили в Новобелицу. В этом медучреждении ему провели ремпутацию правой культи.

Проще говоря, из-за того, что торчала кость, пришлось отрезать по-новой, — уточняет фронтовик. — Делали это обычной пилой. А санитарка после, чтобы «не крутиться» в палате с носилками, брала меня под запахи и носила на перевязки. Протезы сделали мне уже в Башкирии, куда попал из Беларуси. Снимать мерки таким, как я, калекой, в больницу в Уфу приезжал мастер из Челябинска. Пока же ждали мы этих «ног», санитарки выносили нас на руках во двор, на травку. Когда же все было готово, одели в новые шинели и в сопровождении медсестры отправили поездом в Минск. Оттуда-на Негорелое. А тут со станции, которая находилась в небольшой избушке, сообщили в Узду. За мной приехали на лошадке отец с сестрой.

• А страшно ли было возвращаться?

—-Ни грамма! Я же с протезами и жив! — ответил бывший солдат.

Печаль — это не его участь. Не спасовал Иван Иосифович перед жизнью: не впал ни в рюмку, ни в депрессию. Наоборот, его жизненной энергии многие даже завидовали. Славился добрым сапожником. Шить и ремонтировать обувь научился от шурина еще в войну (жили в одном доме).

За свою работу никогда много не брал, чаще говорил: «Дай на булку хлеба и достаточно», а сделаю так, что комар носа не подточит, — вспоминает мужчина

Играть на гармошке научил Ивана фронтовик Шатило.

Как-то сделали с ним по рюмке,показал мне эту науку раз-другой и говорит: «Я же за пальцы водить тебя не буду, брынькай сам и напевай мелодию». Брось тоску и брось печаль, поедем красотка вдаль…Так и научился. Сначала играл на танцах, которые были в доме напротив нашего, а после стали приглашать и на свадьбы, новоселья, Родины, проводы в армию. Часто мы «состряпали» вместе с барабанщиком, тоже фронтовиком Шурой Трояновским. За свадьбу имели по червонцу на брата. А свадьбы же тогда играли так играли: два дня у молодого, затем-у молодой, еще и в понедельник опохмелялись. И мы там были, как говорят, до того момента, пока пустой бидон из-под самогона на забор не повесят. А в клуб же на любую гулянку налезет некогда народу как селедку в бочке.

Не прощается со своей «фронтовой подругой» гармонист и в почтенном возрасте. Всегда берет с собой в санаторий или больницу, где бывает ежегодно. А еще каждый год ездит ветеран в Киев (и в свои 93 тоже путешествовал), там он тоже желанный гость любой программы и вечеринки.

Один раз даже казус вышел с его гармошкой. Когда таможенный контроль поинтересовался, что там у него в футляре, дедушка без задней мысли сказал: «Фронтовая подруга». «Если фронтовая, нужно декларировать», — был вердикт. После уже, как вникли в суть вопроса, то обошлось без лишних бумаг, так как никакого раритета та вещь не представляла.

За все время отслужила гармонисту пять инструментов. Были среди них тульский и Шуйский, Молодечненский и даже немецкого производства. Последний, который и сейчас ловко ходит в руках музыканта, сын привез из Германии, когда служил там.

Эта гармошка легонькая, маленькая, на ней сколько ни играй-не устанешь, — хвалит подарок отец и растягивает своего говорунка с частушкой:

Полюбила гармониста, 
Заругала меня мать –  
Не ругай меня, мамаша,  
Развесёлым будет зять. 

Репертуар самодеятельного музыканта и певца очень богат. Поэтому и не случайно, что каждый раз, приезжая из санатория, он привозит грамоты «народного артиста», а когда дочь, сопровождающая ветерана на отдых, выкладывает фотографии в интернет, приветствия от знакомых Иван Иосифович получает из многих уголков мира.

Однажды мы отдыхали в санатории, и там был мэр города Магадана, так он почти ежедневно приглашал папу в свой номер и просил поиграть. Говорил, что свое впечатление о нашей стране будет связывать с нашим ветераном, — вспомнила дочь.

Нельзя слушать без волнения военный репертуар Ивана Иосифовича. Однажды на таком его санаторном выступлении присутствовали ленинградцы, они потом искренне благодарили ветерана.

Выпьем за тех, кто командовал ротами, 
Кто замерзал на снегу, 
Кто в Ленинград пробирался болотами, 
Горло ломая врагу. 
…Выпьем за мужество павших героев, 
Выпьем за встречу живых… 

Вместе с женой воспитали шестерых детей, которые иначе чем «папка» его и не называют. К сожалению, нет уже жены, сына и дочери. Жизнь продолжается в новом поколении. У Ивана Кветковского 18 внуков, 23 правнука, 3 праправнука.

С 1951 года перемещаюсь на инвалидной коляске, — рассказывает пожилой человек. — И каждый год до 1971 года у меня была «переэкзаменовка» на группу. Да не у меня же одного. И только когда старший сын окончил Московское высшее командное училище, записался на прием к министру обороны и рассказал о такой «несостыковочке», мне дали первую бессрочную группу инвалидности, пересмотрели какой-то закон для нас всех.

У нашего папы какая-то особенная аура, что к нему тянутся и взрослые, и дети, — говорит дочь Наталья. — Бывает так: малыш плачет, есть не берет, а он возьмет, туда-сюда погушкает, глядишь-и ребенок накормлен и развлекается. Папа же и нас всех растил с детства. Женщине отпуск тогда давали месяц до родов и месяц после родов, поэтому мама всегда была на работе. Папа и пеленал, и косы по пояс заплетал, и кашу готовил. Да что кашу! Он так вкусно умеет мачанку варить, борщ, что не раз и наши друзья у нас столились. А в группе, как известно, и картошка в мундирах вкуснее. Мама нас только всегда просила: «Детки, никуда не ходите далеко, не лезьте в ущерб, всех друзей водите на свой двор гулять, чтобы были на виду у отца». И мы слушались. Поэтому сколько себя помню, у нас всегда было весело, а за стол менее 10—12 человек не садилось. Постоянно держали и большое хозяйство: свиней, корову, коз, кур. Так и сейчас: собираемся у папы и в доме, и за домом, и в ресторан с ним ходим. Стараются все сделать ему какой-то необычный подарок, порадовать чем-то отличительным. Он этого заслужил.

Такая дружная и благодарная семья и есть, наверное, самая большая награда для фронтовика, который знает цену миру.

Светлана МИХАЙЛОВСКАЯ