В нескольких шагах от виселицы: молодость Лидии Чумаковой в годы войны

В 1943 году вместе с тремя односельчанами Лида Бондарь получила повестку для отправки в Германию, но отцу удалось взять в узденской комендатуре отсрочку…

У жительницы деревни Борки Анастасии Семеновны Бондарь до войны родились девять детей, но выжить было суждено только двоим, остальные умирали в малом возрасте. Лида, появившаяся на свет в 1927 году, была младшей. Хорошо помнит предвоенную жизнь. Пять классов местной школы — вот и все ее образование, так как дальше продолжать учебу в Зеньковичах мама не пустила. Работала с родителями при доме.

Папа, Афанасий Петрович, был плотогоном, — рассказывает Лидия Афанасьевна. — По весне отправлялся в Могильно, откуда связанные плоты по Неману сплавляли в Балтику. А в межсезонье производил кордели (веревки, которыми бревна у плота связывали). Он один в Борках, окрестных деревнях владел таким ремеслом. Длинные такие веревки получались. За зиму заготавливал их целую машину, которую специально присылали в Борки за такой продукцией.

Началась война. Немцы появились в деревне на третий день. Заехали на лошадях, в бричках. Пили молоко, раздавали сельчанам куски хозяйственного мыла — мол, должны соблюдать гигиену. Разбросали колхозы, разделили землю.

Афанасия Бондаря на фронт не взяли из-за возраста. Ухаживали за скотом, работали на земле. Детям было и другое занятие-собирали и сушили травники, сдавали оккупационным властям — так можно было получить сахар, соль, другие вещи. С припасами тоже непросто было. Немцы застрелили паросную свинью.

Как-то ночью зашли в дом партизаны. «Нам нужен конь, — заявил один из них. — Знаем, у тебя есть. Запрягай, стар, отвезешь нас в Слободу и обратно вернешься». Страшно было ехать среди ночи. Договорились так: хозяин завтра придет в назначенное место и заберет лошадь. Но ни коня, ни тех партизан Бондарь не нашел. А через три недели и его корова из Борок перебралась в лес. Позже один знакомый рассказывал, что партизаны кормили ее, доили, А сменили место дислокации-и следы животного потерялись.

Появились в Борках полицаи. Вот и сын соседки ходил по деревне с черной повязкой на рукаве. Его мать как-то посоветовала Анастасии Бондарь:

Ты бы, Настя, закрывала своих кур в сарайчике, чтобы на наш огород не заходили. Появится сын со своими союзниками-могут пострелять…

На всю жизнь запомнился Лидии Афанасьевне такой случай. Поехала девушка (на то время ей лет пятнадцать было) с отцом на коне в церковь в Узду. На подъезде к храму пришлось остановить лошадь-впереди группа немцев вела перед собой захваченных в плен семь партизан. На площадке перед нынешним кинотеатром была установлена широкая виселица. Сюда согнали многих горожан. «Смотрите, так будет со всеми, кто станет оказывать сопротивление немецким властям!«— заявил через переводчика офицер, приводя приговор в исполнение. На груди у каждого повесили табличку с указанием фамилии, имени, откуда человек. Веревка над одном из несчастных оборвалась, его тут же пристрелили. Остальные тела висели неделю, затем их закопали в канаву вблизи бывшего еврейского кладбища. Около тех канав, рассказывали горожане, которые жили неподалеку, почти каждое утро слышны были пулеметные выстрелы, а потом появлялся свежий песок…

По-другому могла бы сложиться судьба девушки и в середине 1943 года. Пришли в Борки повестки на четырех молодых человек: явиться в комендатуру в Узду для отправки в Германию. Должны были ехать в чужбину Лида Бондарь, Аня Шавель, Надя Старовойтова и Аня Чаглей. Родители Чаглей сами попросили оккупационные власти вместо единственной дочери отправить на принудительные работы сына Мишу, парней в семье было несколько. Афанасий Бондарь поехал в комендатуру с дочерью и односельчанином Ромой, который в Первую мировую войну был в немецком плену, немного понимал немецкий язык. Там переводчику каким-то образом удалось убедить захватчиков не брать Лиду — единственная дочь у пожилых нетрудоспособных родителей, некому их смотреть, другие дети малыши умерли до войны. Дали отсрочку. Остальных трех борковцев отправили в Германию. Девушки после окончания войны вернулись домой. От Миши Чаглея (ему лет семнадцать было) незадолго до победы пришло домой одно письмо, из которого родственники запомнили только: страшно, над головой свистят пули. И все, больше никаких сведений. Где, при каких условиях погиб — неизвестно. Родители после долго еще винили себя-возможно, если бы поехала на чужбину дочь, ей посчастливилось бы вернуться с девушками домой.

Чтобы было чем прокормить семью, Афанасий Бондарь ловил рыбу. Однажды, стоя на берегу озерины возле Телякова, увидел группу партизан, что спешно перебегали в сторону леса. Один из них отлучился, приблизился к рыболову, строго приказал: «Ты ничего не видел!«. Вернулся Афанасий Петрович домой, долго ходил взволнованный, повторял: «И что за жизнь такая-немцев бойся, своих бойся. Скорее бы уже эта война кончалась…»

А время освобождения приближалось. Когда сельчане услышали на подступах к населенному пункту пушечные стрелы, увидели небо в огне, вовремя решили, что лучше такую передрягу переждать в лесу. Все, кто мог, перебрался в урочище Барсуки. Были здесь и Бондари-родители, Лида и ее старший брат Павел. В тревожном ожидании провели не один час. Когда далекая канонада немного притихла, кучками собирались на полянах, разжигали костер, что-то ели. Вдруг услышали гул в небе. Увидели немецкий самолет, который, пролетая мимо, заметил дым из леса, развернулся, стал кружить поверх костра. «Бегите, он сейчас бросит бомбу», — успел крикнуть Павел. Он участвовал в финской кампании, что-либо понимал в военном деле. И только успели дети, пожилые борковцы разбежаться с поляны, похорониться под сенью деревьев, как на костер упала бомба.

Три дня просидели люди в лесу. Что делать дальше? Возвращаться в деревню? А вдруг ее уже сожгли? Добрались «разведчики» до опушки, убедились, что стоят Борки, тихо вокруг. Пошли по своим усадьбам. А вскоре появились и освободители. Да короткой была радость встречи. Сразу же пришли повестки явиться в военкомат и присоединиться к действующей армии всем, кто оставался на оккупированной территории, — и восемнадцатилетним юношам, и чуть старшим, и мужчинам в возрасте, бывшим партизанам, тем, кто по разным причинам не попал на фронт в первые дни войны. Пошел добивать фашистов и Павел Бондарь, 1909 года рождения. Пришло родственникам несколько писем, в которых солдат сообщал о движении армии на Запад. Потом-молчание. Позже родные узнали, что в одном из боев возле местечка Мазовец, что на территории Польши, воин умер после ранения в живот.

Закончилась война, Лида пошла работать. Сначала в лесоперерабатывающем цехе «Закревщина» доски в штабеля складывала, вместе с другими рабочими изготавливала специальные дощечки-планки для кровельного покрытия. Дежурила на ферме. Здесь познакомилась с будущим мужем Леонидом, водителем заготовительного животноводческого предприятия. В 1951 году семья получила квартиру в доме по улице Первомайской, где Лидия Афанасьевна Чумакова живет и сегодня. В этом доме родились две дочери, сын. Женщина перешла работать на обувную фабрику. Изготовленные ею заготовки для верха обуви всегда были высокого качества, их охотно брали к работе те, кто занимался окончательным выпуском ботинок, сапожек. Свидетельствуют о ее добросовестности благодарственные письма предприятия, значки ударника коммунистического труда, медали “За доблестный труд” и “Ветеран труда”.

Недавно Л. Чумаковой исполнилось 93 года. Лидия Афанасьевна с огоньком в глазах заявляет:

Я всю жизнь в движении, в работе. Дома легкую работу по-прежнему делаю. Помогают дети, внуки. Еще несколько лет назад к внуку в Минск самостоятельно, без провожатых ездила, и в столице одна не заблудилась, помню, на каком автобусе от вокзала ехать, где выходить…

Виктор СОБОЛЕВСКИЙ, Сергей ШАРАЙ (фото)