Две бабушки, одной за девяносто лет, другой около того, сидят на диване и по очереди вспоминают события своей молодости. Родились они далеко друг от друга (София Андреевна в узденской деревушке Новоселки, Любовь Павловна-на Смоленщине), но объединяют их воспоминания о детстве, обожженном войной. Сейчас живут они по-соседски, на улице Якимовича в райцентре. Выпадет свободная минута-соберутся вместе, о сегодняшних будничных заботах поговорят и в прошлое заглянут…

В семье новоселковских крестьян Андрея Ануфриевича и Евы Антоновны Апановичей было шестеро детей, и все-девушки: Мария, Сарафина, Соня, Яня, Гэля и Нина. Ходили они по очереди в школу в Пырашево (Соня до войны три класса закончила), но больше запомнились рабочие будни. Картошку за лошадью в колхозе садили, сено с женщинами гребли, группой ходили обмолачивать цепами стручки гороха. Гумнов еще не было, складывали тот горох в скирды на сушем месте под открытым небом, и до осенней непогоды необходимо было его обмолотить.

Когда началась война, — рассказывает София Андреевна, — мужчинам приказали копать землянки за деревней. Наш папа, хотя уже в солидном возрасте был, ушел со всеми. Вырыли длиннющее такое подземное здание, куда при желании чуть ли не все наши Новоселки разместить можно было. А пока такое жилье готовили, старики и малыши в погребах сидели. Старшие сестры Сарафина и Мария 22 июня в Минске были, успели позвонить на почту, чтобы нам передали, что будут пешком домой добираться. Переволновались мы, ожидая несколько дней, пока они через Озеро, Долгиново придут в свой дом.

Приближался фронт. Сначала слышался дальний грохот, а после все ближе и ближе. Однажды снаряд разорвался во дворе Апановичей-попал как раз в гумно, широкое, на двое ворот. Сгорело здание, а Соня с меньшими девушками в это время за печью пряталась. И теперь запах того дыма помнит.

Потом местные власти приказали их отцу, еще двум мужчинам и женщине наложить телеги с сеном и отвезти за Долгиново – предполагали где-то там припрятать колхозных коров, чтобы врагу не достались. Несколько дней родственники провели в тревоге, ожидая их домой. Примерно в эти же дни состоялся бой наших армейцев с фашистами вблизи Лоши. Кроме солдат погиб там и знакомый сельчанам Кухарчик из Пырашево, который, возвращаясь домой через лес, случайно оказался в том месте.

А вскоре и новоселковцы вблизи увидели оккупантов. Заехали они в деревню на лошадях, пошли по дворам. На виду лежавшее зерно поживились яйцами, салом, попили воды из колодца, что во дворе Апановичей стоял, и уехали. Потом время от времени снова делали такие «продразверстки».

Когда появились в здешних лесах партизаны, и они частенько за продуктами заезжали. Запомнился Соне такой эпизод. Однажды приехали на лошадях двое партизан, зашли в дома. А с другого конца деревни-немцы, и их куда больше. Выбежали лесные воины из домов, в редкие кусты забежали. Но заметили их там. Стали новоселковцы очевидцами их гибели. Кто они были, откуда, местные жители не знали. Похоронили их у дороги на Пырашево, сделали скромную могилку. После окончания войны, видимо, нашлись их родственники или земляки и забрали их останки.

Незаживающей раной для всей деревни стала гибель нескольких новоселковских семей. Десятки фашистов наскочили, постали в разных уголках населенного пункта, откуда просматривались все выходы-выезды. Заходили целенаправленно в нужные им дома, почему именно в эти, София Андреевна сейчас не помнит (возможно, там поддерживали связь с партизанами или кто-то из родственников чем-то не угодил оккупационным властям). Прежде всего забрали мужа и жену Игнася и Ангелину Михед, затем – Игнасева брата Ивана с женой Анной и дочерью Маней, Сониной ровесницей, жившей в соседнем доме. Потом жертвами стала семья Чикунов: Андрей, Алеся, их дочери Клава и Женя, сын Андрей. Накануне этого страшного события зашла к родителям еще одна дочь с маленькой внучкой Езюней (жила замужем в Боровых) — и они оказались в руках захватчиков. Забрали также Ивана и Марию Борейш, их дочь Марусю и сына (Его имя сейчас моя собеседница тоже не смогла вспомнить). Брат Ивана Сеня в это время пас коней, в деревне его не было, а потому и спасся. Пленных на возах везли в сторону Узды. Возле деревни Павловщина Мария Борейша неожиданно для врага спрыгнула с воза и быстренько шмыгнула в рожь, что росла впритык к дороге. Прозвучало несколько выстрелов. Возможно, немцы посчитали, что подстрелили беглянку, или просто времени и желания для преследования у них не было, но и она осталась живой…

После освобождения Беларуси шестнадцатилетняя София немного поработала в колхозе, а затем ее направили на работы в разрушенный войной Минск. В течение четырех лет девушки разбирали руины, в том числе и остатки пединститута, что рядом с уцелевшим Домом правительства. На тележках подвозили кирпичи к грузовикам, грузили и вывозили за город. Потом вернулась девушка в родные места и до пенсии работала в колхозе «Звязда»…

Разговор Софии Андреевны продолжила Любовь Павловна Кучук. Войну она встретила в одиннадцатилетнем возрасте в деревне Вешенка Смоленской области. Закончила четыре класса начальной школы в соседней деревне Осиновцы. Там после войны нашлось ее свидетельство о рождении. Помятое и вымазанное, оно и сегодня остается у женщины свидетелем неспокойного детства.

Сначала, когда известие о нападении фашистов дошло до их населенного пункта, многие из сельчан не хотели в это верить: как же, Гитлер и Сталин подписали договор о мирном сотрудничестве, не может быть, чтобы они напали. Но уже через несколько недель фашисты добрались и до их мест.

Две старшие сестры Любы, Лида и Тоня, жили с семьями в Ленинграде, прошли через блокаду. А Люба с родителями оказались в условиях оккупации. Работали на земле, которую, как до колхозов, разделили на семейные участки. Немцы редко сюда заглядывали, потому что деревня была небольшой, стояла среди леса. Однажды приехали, загремели в закрытую изнутри дверь дома, а затем прочитали лекцию о том, что в Большой Германии более культурный народ, они перед гостями дверь не закрывают. В следующий раз Люба, увидев через окно незваных гостей, заранее успела снять задвижку. Зашел один долговязый, в шинели, крикнул: «Яйко!» Испуганная Люба побежала в кладовую, захватила все, что были, отдала вместе с горшком. Доволен немец зачмокал языком и покинул дом, а девочка после получила «выговор» от старших – не надо быть такой щедрой перед оккупантом.

И такое запомнилось Любе. Однажды зимой через их деревню в течение ночи ехали на санях партизаны. А утром наскочили немцы, увидели следы. Окружили деревню со всех сторон, людей согнали в одно место, наставили пулеметы-признавайтесь, куда лесные бандиты поехали, кто из ваших им помогал. Любин дядя Семен еще в Первую мировую войну был в немецком плену, немного понимал немецкий язык, рассказал, что партизаны проехали ночью, в деревне не останавливались, и местные их якобы не любят. Неизвестно чем бы это все закончилось, но в это время передали немцам по рации, что где-то там завязался бой с большой группой партизан, требуется подкрепление. Оставили фашисты Вешенку, люди разошлись по домам…

После войны родители Любы перебрались жить к старшим дочерям в Ленинград, а Люба одна заканчивала десятилетку, затем поступила в Горецкую сельхозакадемию. С дипломом агронома в 1954 году попала она по распределению в нашу деревню Чурилово. Здесь вышла замуж и осталась на всю жизнь. Последние 15 лет живет в доме дочери Ольги. Пока та на работе, заглянет в соседний дом, где на такой же побывке у дочери Галины София Андреевна. Вместе женщинам есть что вспомнить.

Виктор СОБОЛЕВСКИЙ, Сергей ШАРАЙ (фото)